1680-е гг. Хронограф М.А. Оболенского.
Ф. 201. Рукописное собрание М.А. Оболенского. Оп. 1. № 128. Л. 1–543. Подлинник. В лист, скоропись XVII в.
Разворот рукописи
Портрет царя Федора Ивановича
Выписка:
«(Л. 535)
… и возшумеша яко волны, многочисленный народ, князи и боляре и велможи, и пришедше в полату, збодоша его мечи и единомысленников его полских и литовских людей множество избиша, а прочих вовсвояси отпустиша. А Ростригино тело в соделанном его аде за Москвою рекою в Верхних Садовниках сожгоша и приятелей его поляков поставиша около ада смотрити, дабы в Польше сказали, яко Рострига царствует во аде. И начаша искати царицу Маринку, Юрья пана дщерь Сендомирского. А она взяла сына своего царевича и ис царския казны злата и сребра, и тако со отцем своим и с людми своими утекла в судех по Москве реке в Оку, а из Оки в Волгу и по Волге в Астрахань, и тамо ея приняли, а она им сказала, что де на Москве учинилася междоусобная брань. А было о ней тогда взыскание велие, чающе, что в Литву утекла.
(Л. 538)
В лето 117 царь Василий Иванович послал воеводу своего от сродства своего князя Михаила Скопина во Свийскую землю, а велел ему призывать на помощь немец и всяких земель ратных людей. Он же царево повеление исполни, шед во Свийскую землю и бьет челом королю свийскому и дары великия от царя подносит ему, чтобы пожаловал, дал людей ратных в помощь царю Василию Иоанновичю, а у нас в царствующем граде Москве насилование стало великое от полских и литовских людей и от мятежников московских. Король же преклоняется на милость и дает ему ратных людей всяких земель 40 000, и призывает король своего бурмистра Якова Пунтусова и шурина своего и иных великих людей к своему королевскому совету о отпуске ратных людей на помощь царствующему граду Москве. Отвещают бурмистры: да какою казною ратным людем подъем чинити, и призывают посла Михаила Скопина и вопрошают: ратным людем и всему войску кормы и всякия подъемы с тобою ли будут? И бьет челом Скопин царским словом, чтоб вам пожаловать, отпустить ратных людей своею казною, а я вам дам городы в закладе в грошах и в кормах и во всяких проторях подъемных. И король еще с бурмистры своими советует о городах, которые бы взять, и вопрошают его, кои городы отдаешь нам в заклад? И он рек: кои изволите взять? И они стали просить: дай нам Великий Новград, да Корелской город, да Копорье, да Орешок, да Юрьи Ливонской, да Ивангород. И отвеща им: буди по вашему. И отвещает король з бурмистрами: за божиею помощию мы отпустим ратных людей, а учинится что над тобою какая незгода, и нам как быть, где нам взять всякия подъемы и протори? Он же, воздохнув и слезы велия пролия. И король удивися великому его раденью, и рек Скопин: Естьли Господь не потерпит моему согрешению и какая незгода учинится, ино у вас положены городы в закладе. И король рек: да ино мы веру положим и писмы укрепимся. И тако писание крепостию на те пять городов во всяком подъеме и в проторях вдаст королю и бурмистром. И тако король отрежает своего бурмистра Якова Пунтусова болшим полковником, а князя Михайла болшим воеводою на оборону от полских и литовских людей и изменников московских. И как будут под Торшком, и тут его поляки сретили и дело поставили, и был бой велик по два дни, и множество паде поляков. И где обносилося имя Скопина, и от имени его страх приходил поляком. И был воевода храбр и мужествен, скоро, аки молния, супостатныя полки обтече, и врагом противник непобедим являшеся. И тако всех от царств. града яко буря зелная з громом страшным и молниею всех разгна. Аще не бы темный гроб такова храбраго Ектора или Ахиллеса покры и доброзрителную его храбрость смертный облак закры зверогонителя, и взыде абие облак злодыхателныя темности от старого прелютого врага злобы, из дубравы изыде лвица и порази доброго пастыря. О ехиднино порождение, древле праотца нашего Адама яблоком из райския изведе породы и работы земледелны доведе, а днесь новая ехидна старого врага скорпия, дщи Малюты Скуратаго сотвори вечерю душегубную и возва к себе добляго воина, оболсти его вселукавая вражица крестным кумовством, и он, незлобивая душа, без всякого опасения с тою лвицею пиршествова. О новая Иродия, лукавая змия, дщи Скурата Малютина, поднесе чашу смертоносного пития по научению злых князей и бояр и изменников. Взем у нея ту чашу и испи, и тако приеха в дом свой от пира болен. И приемлет себе духовного отца и причащается с[вятых] таин, и наутрие разлучается душа его от своего тела и вселяется в вечную радость. И Яков Пунтус, сведая смерть Михайлову и глаголет: о правдо, сошедшая с небес, где ты пребываеши. Уже тебе
(Л. 538 об.)
во христианех нет места, во обитании вместо тебе правды прияша неправду. Возмутися от горести души своея великий бурмирст, изыде из царствующего града и пойде в путь свой со всем войском своим…
Портрет польского короля Сигизмунда
Портрет царя Михаила Федоровича
(Л. 542)
Во оно ж время, плача достойное, в нем же поляци в Москве седяху, воздвиже Бог некоего мужа в Нижнем Новеграде именем Козма Минин, и собрав к себе единомысленники, прииде к земским старостам и нача говорити: господие мои и вси православнии, долго ли быти во вдовстве царствующему граду Москве? И реша ему: что сотворити, мы недоумеемся. И он рек: за помощию божиею ополчимся мы войско нижегороцкое противу сопостат, хотя мы и все неискусны тому делу, станем на торгах клич кликать волных служилых людей. И посадници реша: а казна нам откуды взять служилым людем? Козма же рече: аз, убогий с товарищами своими, а числом нас 1500, а в зборе у нас денег 1700, а брали третью деньгу, у кого руб[ль], взяли 10 ал[тын], а у кого 3 руб[ли], и у того взяли рубль, а у кого 30 рублей, у того 10 рублев. А у меня, убогаго, было 300 рублей, а аз 100 руб[лей] в зборные денги принес, по тому ж и вы сотворите. И вси возопиша: буди по глаголу твоему! И в то время некая вдовица приде ко старостам зборным и сказала у себя 12 тысяч, а осталася после господина своего безчадна, а дала 10 тысяч, а себе оставила 2000 и многих людей в страх вложила, а у иных и силою почали отнимать. И собраша 160 000 и кликнуша вольных всяких чинов людей и нача жалованье давати. И собралося конных 20 000, а пеших 65 000, а казну выдавал Козма Минин. И призваша Бога в помощь, аще и неискусен стрелением, но смел дерзновением, и поиде к царствующему граду. А в то время стоял с войском князь Дмитрей Трубецкой, и послыша, что идет Козма Минин с войском, и отступил прочь с войском своим, а говоря так: уже мужик нашу честь хощет взять на себя, а наша служба и радение ни во что будет. И сведал келарь троицкой Аврамий Палицын, что Дмитрей Трубецкой с товарищем своим с Прокопьем Ляпуновым прочь отступил от Кремля города, и приехал келарь в полки князь Дмитрея Трубецкого, нача его молити, что тот мужик пришел к тебе на помощь, а не честь вашу похищать, и едва умоли князя Дмитрея. А в то время Козма Минин своим войском облег город Кремль. И нача Трубецкой говорить: яз стою под городом Москвою немалое время, яз взял Бел город и Китай, что будет у мужика тово, увижу ево промысл. И поехал келарь в полки нижегородския х Козме Минину и говорил: яз едва умолил князь Дмитрея Тимофеевича, а ты, Козма Миничь, не прекословь ему ни в чем, ополчася, как тебя Бог наставит, и отъехал в свой монастырь. Наутрия же Козма отряжает 2 полка, а в полке по 5сот, на Смоленскую дорогу, а приказывает стать в скрытых местех, каковыя люди объявятся поляков, и вам бы их пропустя, да с тылу напасти на них. А другия две роты отряжает по Киевской дороге, так же, как и тем, наказал. А поляки по Киевской дороге провядать к Москве 500 подвод, и нижегороцкое войско, полк спереди поляков всретили, а другой полок с тылу. Тут и дело поставили, с поляки битву великую учинили, и милость божия поспешила, поляков побили, а запасы и с подводы в полки отпровадили к воеводе х Козме Миничю. И начаша поляков спрашивати, коих поимали, есть ли в кошах денежная казна и червоных. И они сказали пороху 5сот пуд, червоных три бочки дробных денег московских 8000 и всякого запасу и питей многое множество и коней и бахматов. И кто вас послал? И они сказали: король на вечное житие, а королю ваши боярки пишут и людей присылают, сказывают королю: уже твоя ныне Москва стала, полни людми своими. И воевода Козма Минин еще спрашивал поляков, есть ли еще в отпуску з запасом к Москве, и они сказали: есть, иные запасы пошли на Киев, а кои запасы с нами шли, по той дороге не придет нихто, утеклецы скажут. Мало времени минувшу с ыныя дороги, что от Киева лежит к Москве, на той дорогне взяли полтораста подвод со всякими запасы, а поляков побили, а живыя на спроске те ж речи говорят, что и первыя. И тако Козма Минин все дороги заложил, к Москве от поляков проехать некак стало ни конному, ни пешому. И тако в Кремле городу у поляков голод великой почал быть, уже и конской скот приели и псину, да уже и того не стало. Зде повествуется о Арсении Галасунском и о явлении преподобного Сергия, что Аврамия Палицина в Троицком седении. А в полках великого войска московского радось велия бысь некому поведающу о Сергиеве видении, а друг со другом глаголюще: сея нощи в Кремле городе на Лыкове дворе архиепископу Арсению Галасунскому явился чюдотворец Сергий и рек ему, что Бог отвратил свой праведный гнев, и тако содетелевым промыслом и всесильныя его непобедимыя десницы со все страны приступиша с воинскими орудии ко стенам града Китая, и таман приспе с казаки донскими, и взяша град Китай и побиша поляков многое множество. А которые поляки сидели в Кремле,
(Л. 542 об.)
и те сами здалися и ворота отворили, и московское войско стали поляков выводити на Пожар без милости, и почали сечь, и от многия их крови Москва река кровава стала. И тако очистеша Кремль и паки над царствующим градом Москвою высоко взыде солнце светло сиятельное и разгна облак темномрачный и возсия весна радосная, мимо иде уже зимная лютость, и начаша древа процветати и з…[1] нача различными цветы украшатися, птицы аерныя начаша сладкопеснивыя гласы испущати, и составиша празник честен Пресвятей Богородицы чеснаго ея явления Казанския месяца октября в 22 день празновати и в предь идущия лета во всем Росийском государстве. И начаша между собою со всем освященным собором всея земли Росийския князи и боляре и всяких чинов множство людей, князь Дмитрей Михайлович Пожарской со всеми чины, а вопрошает их на искус, сии ему ответ подадут, и говорит: днесь у нас в царствующем граде Москве благодать божия возсия, мир и тишину Господь Бог дарова, станем у всещедрого Бога милости просить, дабы нам дать самодержателя всей Росии. Подайте нам совет, есть ли у нас царское прирождение? И тако вси умолчаша и начаша власти глаголати: государь Дмитрей Михайлович! Мы станем соборне милости у Бога просить, дай нам до утрия срока. Во утрие же снидошася вси председатели собору, и некто дворянска чину Галича града предложи на том соборе выпись о сродстве цареве и как благочестивый царь Федор Иоаннович, отходя сего света, вручил свой скиптр и венец братану своему, болярину Федору Никитичю. И уведав то, царь Борис воздвиже злодыхательный свой гнев, поточи его во отоки морския, в Сийской монастырь и с сыном его Михаилом Федоровичем, дабы ему царство самому получить, еже и бысть. А днесь по благодати божии той преждереченной боярин Федор Никитич – преосвященный митрополит Ростовский и Ярославский, а сын его, боярин Михаил Феодорович в Костромских пределех с материю своею, великою старицею Марфою Ивановною, в Ыпацком монастыре пребывают. А той Михаил Феодорович царю Федору Ивановичю по сродству племянник по матере же его, благоверной царице Анастасии Романовне, иж бысть супруга царю Ивану Васильевичю, той да будет царь. А опрочее его никто ин не может быти. О злобы еще ехиднино порожение остася, испущают своя блевотины. Реша: кто то писание принес, кто и откуда? И ускори в то время славного Дону атаман и выпись предложил на соборе такову ж. И вопрошает его князь Дмитрей Михайлович: атамане, какое вы писание предложили. Отвеща таман: о природном государе Михаиле Феодоровиче. И прочетши писание атаманское, и бысть у всех согласен и единомыслен совет. И избраша в путное шествие князь[2]… и атаманства великого войска и всяких чинов ратных людей, приидоша на Кострому и начаша у нея милости просити, к честным ея ногам припадающе и слезы многи изливающе, дабы благословила сына своего на Московское государство на наследие дяди своего, царя Феодора Ивановича. И она…просите вы сына моего на царство, а у вас в боярских сердцах злоба вкоренилася, над царевичем Дмитреем что учинилося, а царю Василью Шуйскому какое поругание сотвориша, насильством постригоша да кроволокателем поляком в руки отдаша, а сыну моему то же будет. Кая вам от Бога, а во иных государствах ведомость учинится, кая вам честь? А сын мой еще во младых летех, а время днесь обуреваемо яко море волнами великими покрывается. И тако начаша власти и князи и бояре и великого Дону атаманство просити милости и поднесоша ей преже реченое писание о избрании сродства царева за руками всех чинов. И она, государыня, повеле пред собою прочесть. И преклоняется на милость, и положи упование на всещедрого Бога, и сыну своему дает благословение и вручает его всем оруженосцам. И тако вси внидоша в церковь и молебная совершивша пути касаются к царствующему граду. И тако граждане града Костромы провождение сотвориша со святыми иконами. И егда быша близ царствующего града Москвы, и тако власти московстии изыдоша со святыми иконами и с кадилы и со дары, якоже подобает царем. И внидоша в соборную церковь Пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго ея Успения, молебная совершивша…».
[1] Пропуск нескольких букв.
[2] Далее пропуск нескольких слов в строке.
